Пять лет назад известный московский педагог Ольга Владимировна Ярославская стала детским омбудсменом — уполномоченной по правам ребенка по Москве.
Работа омбудсмена — быть всегда на стороне ребенка. Любого ребенка: и того, кого обижают, и того, кто обижает. Потому что «совесть и душа», считает она, есть у каждого.
В разговоре с главредом ИА Регнум Мариной Ахмедовой Ольга Ярославская рассказывает, почему государству стоит вкладываться в «пацанские виды спорта», как новые изменения в трудовом кодексе могут спасти подростка от карьеры «закладчика» и кто поможет ребенку выжить в «пустыне отрочества». И еще — о том, как создать школу без буллинга.
КАК ИСКАТЬ ЗАМЕСТИТЕЛЯ МАМЫ
— Ольга Владимировна, сейчас наблюдается пик школьной травли. Это было всегда, просто сейчас стало выходить в сеть?
— Не могу сказать, что это пик. Детская травля была всегда. Вспомним советский фильм «Чучело» — это готовый сценарий буллинга. Но формы преобразуются. Травля уходит от личной, которая взрослыми может быть отслежена, в киберпространство, в травлю в соцсетях. Проконтролировать и вмешаться туда взрослые не могут.
Это целая индустрия небезопасности. И меня как уполномоченного по делам детей это волнует. Что с этим делать? Ясной картины, ясного выхода у меня пока нет.
— Что-то делается для защиты от кибербуллинга?
— Конечно. Блокируются какие-то сайты тысячами и ежедневно. Надо понимать, что сетевой буллинг детей — это не разовые акции, а целенаправленная война против нашего детского населения. Почему я так говорю. Сейчас в СИЗО под следствием вдвое увеличилось число несовершеннолетних, привлеченных по статьям от терроризме. Нет, эти дети не противники нашей страны, но они с самого начала попали на удочку к тем, кто угрожал им, их семьям, родственникам, вынуждая совершать противоправные поступки. Это все, конечно, большая трагедия.
Причем все ребята из нормальных, немаргинальных семей. Мне ребята говорили: если бы мы знали о последствиях, мы бы никогда…
— А что делать в профилактике?
— Нужна правовая социализация детей. Они должны знать, как использовать право. Надо очень четко прокачать, куда и как надо обращаться за помощью но это в идеале. Что делать сейчас? Когда ребенок входит в пубертат, у него рушатся все связи со взрослыми, потому что он взрослее. И он со всем взрослыми выстраивает стену, чтобы сказать: я тоже взрослый. Но если он отгородился, а на помощь никто не пришел…
— Должен прийти кто?
— Другой взрослый, замещающий, значимый человек. Тренер, сосед, троюродный брат, старший товарищ. Надо приглядываться заранее: кто будет «взамен» вас на пубертате. Даже если у ребенка нет тревожных проявлений, все равно приглядываться.
— Современному взрослому ребенка как доверить?
— Когда родители знают круг общения, круг интересов ребенка, они понимают, что такое его ближний круг, дальний, средний… везде есть люди. На эти три-четыре-пять лет нужен значимый взрослый. Когда ребенок отворачивается от родителей, надо понимать, куда он смотрит.
А внешнее психическое воздействие на ребенка — оно потом выливается в суициды. Если у ребенка нет важно взрослого, если родители обесценивают его проблемы — ребенок понимает: ага, здесь шантажируют, здесь не слушают. Все. «Я пошел». Поэтому кибербуллинг для меня — самое страшное. Школьный буллинг тоже неприятен. Но его можно остановить, развести. Там есть четкая жертва, есть агрессоры, их, как правило, немного.
Но в каждом человеке есть совесть и душа. Ребенок себя приподнимает, участвуя в буллинге, но ему тоже некомфортно. И детям-зрителям тоже неловко, они испытывают стыд за свою трусость. Так что в буллинге победителей нет.
Не надо пенять на детей. Посмотрите в зеркало. Везде двойные стандарты. Родители говорят на кухне одно, клеймят школу, учителей, не выбирая слова, а как в мир выходят — все прекрасные люди.
На самом деле мы никогда не знаем, что происходит за дверью.
— Это хорошо или плохо?
–Как человек, все время работающий с детскими несчастьями, скажу: это плохо. Как гражданин скажу: мы живем в правовом государстве. Я за профилактику, за то, чтобы выращивать детей как будущих родителей.
— Ваше детство было счастливым?
— Мое детство было ужасным, Марина. Возможно, поэтому я и стала уполномоченным по правам детей. Самым хорошим в моем детстве были пионерия, комсомол и улица. Это Таганка. Абсолютно доступный мир детских кружков, секций…
— В школе вас травили?
— Конечно! Я же была огромная, в шестом классе — рост метр восемьдесят. Но могла за себя постоять.
— Меня тоже травили, я тоже дралась…
— А маме говорили?
— Нет.
— И я нет. И однажды много лет спустя я ее спросила: мама, а почему ты не замечала, что мне было плохо, очень плохо, что я два года жила в аду? — А что с тобой было? — спросила мама. А она педагог, завуч, директор школы, работала 24 на 7. Она была все время со своим классом, я же — с бабушкой и братом. Вся педагогика была там, с мамой, с ее классом.
— Мои родители тоже учителя, и меня тоже травили. Но я не была жертвой.
— Любой опытный психолог, если он понаблюдает за классом, где еще никто никого не травит, сразу определит: вот потенциальная жертва, вот агрессор. Безо всякой социометрии, тестов…
— А как?
— По уровню энергии. Жертва — как правило, интроверт, ему хорошо с собой. Агрессор — ребенок с повышенным уровнем эстрогена, гиперактивный, который всегда завоевывает поляну. И вот сейчасв Госдуме кто-то говорит: давайте за буллинг сразу в колонию. Вот он оступился — и в колонию! Нет уж, начинайте работать на профилактику. Таких детей можно увидеть заранее — значит, с ними можно работать.
— Понадобится много специалистов…
— Нет, хорошо учиться в пединституте понадобится, возрастную психологию изучать. Надо просто любить детей и смотреть на них внимательно.
— Но в современных реалиях это уже много.
— Если вы хладнокровны, равнодушны и не считаете себя воспитателем, вам в школе делать нечего. Если вы не несете какую-то свою философию, свои ценности, вам в школе делать нечего. Читайте книжки, развивайтесь. Наша задача — проводить детей до взрослой жизни без больших потерь. Подстилать им соломку.
Никто не рождается агрессором. А у нас родители пять лет говорят ребенку, какая школа дрянь. Потом — ах, он читать не хочет, не хочет в школу ходить. Мы всегда требуем от детей того, что не делаем сами. А если мы сами живем наотвяз, не анализируя, то что мы хотим от ребенка? Дети — это такая наша калька, калечка. И сейчас мы хотим детей наказывать?
«Я БЫ ЗАПРЕТИЛА СМИ ПИСАТЬ ПРО ДЕТЕЙ»
— Я согласна. Но я как главред информационного агентства каждую неделю смотрю очень жестокие видео. Подростки убивают, режут… И я обуреваема эмоциями, и у меня все вспыхивает, и я жалею, что не могу там оказаться…
— Никогда это не делается враз: опа! — и мы всей толпой. Наверняка были звоночки: пинки, тычки. Кто прошел мимо всего этого? — Взрослые прошли. Когда можно было это схватить в корне, пока листочек не пророс. А вы сейчас уже про ягодки.
— И тут я как обыватель начинаю путаться: а кого мне обвинить? Образ виновника становится очень размытым.
— Если ребенок достиг возраста 14 лет, он будет виновным. Если не достиг — виновен родитель. Все регламенты расписаны: КДН, постановка на учет, внутришкольная работа… Но почему мы никак не можем схватить проблему своевременно? Иногда люди вынуждены менять место жительства, не только школу, иногда дети калеками остаются.
— Если ребенок получит наказание, это породит еще большую травлю?
— Нет, что вы, все будут очень довольны. А, скажут, очень хорошо, этот сложный в спецшколе. Со сложным надо отдельно работать, это большой комплекс мер. А давайте мы просто позволим ему сделать то, к чему у него есть склонность, и избавимся от него.
— Это признак беспомощности взрослых?
— Конечно.
— Наши законодатели, кажется, все больше идут в популизм. В Приморье был случай: девочка дала мальчику оплеуху, мальчик ударил девочку кулаком, в кулаке была ручка, повредил ей глаз. Но родители одноклассников написали письмо: все было совсем не так. Стали разбираться, да, там сложно… Но общество уже не слушает, оно говорит: да пусть сгниет в тюрьме! Да выбить ему оба глаза! И законодатели как будто идут на поводу у этого радикальной части общества.
— Начнем с буквы «А». Кто начал? Начали СМИ. Именно они создают хайп. Я бы запретила СМИ писать про детей. Ситуация пройдет, следствие разберется, ребенок вырастет, — но в интернете останется все. Курок нажимают СМИ.
— Принимаю упрек. Но вместе с тем… Например, самоубийство школьника в Калмыкии. Его затравила местная банда школьников, отец одного из них был видным человеком в районе, делу хода не давали… Так вот, пока это не вылилось в сеть, никто ничего не делал. Семье погибшего помогло только вмешательство СМИ.
— Какой кошмар! Что ж, один-один!
— Сейчас будет два-один в вашу пользу. Мальчик из этой банды, по виду такой хулиган-хулиганище, уже после того как вещи назвали своими именами, тоже подвергся травле. И тоже совершил самоубийство.
— Агрессор — это тоже жертва. В буллинге нет победителей.
— Вы говорите: родительство должно быть ответственным. Но ведь есть ситуации, когда никого не исправить. Мать второго мальчика, когда он еще был жив, говорила про первого, уже погибшего: а вот он был такой. у него ведь были кроссовки дырявые, а он в школе бесплатные обеды получал, что вы хотите от детей? И у меня вопрос: что вы хотите от такой мамы? От такого общества?
— Так, а где был социальный педагог? А где были тысячи благотворителей, которые не всегда знают, на что потратить деньги? Но ведь общество — это мы. Взрослые — это мы. И если мы ничего у себя в голове не изменим, то и дети будут такими.
«МУЖИЦКИЙ СПОРТ» КАК СПАСЕНИЕ ОТ АГРЕССИИ
— Просто общество так ставит вопрос: если ты слабый, тебя надо затравить. Что делать прямо сейчас, чтобы этого избежать?
— Думать. Понимать, что вы говорите своим детям. Каждая семья должна определить: что для нас ценность? Отдых в Турции, поступление в МГУ? Тоже ценность, почему бы и нет. Но тогда вы, ребята, готовьтесь к старости, в которой с вами будет ваш ребенок, готовый только потреблять.
Задумайтесь, какого ребенка вы хотите. Сформулировали? Теперь транслируйте. Найдите себе союзников в школе. Не доверяете школе? Найдите в кружке. В секции. Обзаведитесь друзьями, которые эти ценности с вами разделяют.
Когда запускали «Разговоры о важном», я была директором школы. Я думала: нет, разговоры не решат проблему… Оказалось — это действительно очень востребовано. Темы дает Минпрос, да, но учителя вносят в них свое понимание, свою эмоцию. И проект-то полетел! И ребята — у меня два подростка — им важно, что флаг по утрам поднимают. Я могу забыть что-то, они не забудут.
И вот когда в этой парадигме оказывается все детское население страны — дело идет. Вот проект «Движение первых». Поначалу тоже шло тяжело. По первости я сама ездила по школам и уговаривала вступать, там по десять человек на школу было. А сейчас посмотрите, как взлетело!
Но! Что меня пугает: сильные становятся сильнее, слабые остаются слабыми. Вот ребята с высокой активностью — они вовлечены. А интроверты, закрытые, или дети из социально сложных семей — они же не пойдут в «Движение первых». И вот здесь надо искать ход. Здесь другие должны быть треки. Дети, которым ни социальный лифт, ни активности, ни ваши плюшки не нужны, — они что же, должны оставаться за бортом? Ими заниматься не надо?
Первое, о чем надо думать — это подростковая занятость. Парень с усами в четырнадцать лет, на повышенном тестостероне, конечно, ни в какие кружки не пойдет. Кроме как в альпинизм, прыжки с парашютом, дзюдо и тому подобное… Но это все секции платные. Раньше были секции ДОСААФ, есть они и сейчас, но ничего такого бесплатного не предлагают.
И вот этим ребятам нужна занятость, направленная на героические поступки. Это же Матросовы, они пойдут родину защищать обязательно! — но надо, чтобы они прежде не сели в тюрьму. Им нужна занятость такой мужицкой, пацанской направленности. Но при таком ценнике? А адреналина он все равно хапнет, у него же химия. Закладочки положит, на шухере постоит, еще и денежки дадут — вот он, адреналин!
— Тоже поле для наших депутатов. Вместо спецшкол — агрессивный спорт.
— И это сработает. Второе — это трудоустройство. Многие нарушают закон потому, что им нужны деньги. Если государство не предлагает легального заработка, подросток легко найдет его в интернете. Многие негодяи заставляют закладками заниматься детей до четырнадцати лет, для которых нет уголовной ответственности.
Сейчас я рада что и Мария Львова-Белова, уполномоченная по правам ребенка РФ, и Госдума сдвинулись в эту сторону — теперь ребенок с четырнадцати лет может быть легально трудоустроен. И прокуратура немного так снизила обороты.
А то был такой прямо тандем: как только ты берешь несовершеннолетнего на работу, к тебе на другой день приходит прокуратура. Сейчас такого нет, напротив, работодатели прокачиваются государством, чтобы они брали несовершеннолетних. И не только в каникулы, но и по частичной занятости, и по договорам.
Москва многое делает, по совокупности будем смотреть результат. Но семена посеяны, росточки есть.
КУДА МЫ ВЕДЕМ НАШ КОРАБЛЬ
— Вы бывший директор школы. Что вы делали, когда замечали травлю?
— Есть школы, где нет травли. Это, повторю, философия школы. Главная задача директора — набрать кадры под свою философию. Директор должен понимать, куда он ведет свой корабль. Я, например, не брала курящих. Я считаю что нельзя говорит о вреде курения и курить самому. Ты наклоняешься к ребенку, от тебя пахнет, — и это все.
— Права ли я, когда считаю, что учителя не должны выкладывать свои откровенные фото в интернет? Ты либо учитель — а это миссия, либо блогер…
— Если учительница где-то на отдыхе в купальнике снялась — то и ладно, не будем делать из этого культа. Но профессиональная фотосессия в нижнем белье — это да… Я не синий чулок, но это недопустимо. Ну и вообще: мало ли как я живу! Мы же говорим, чтобы дети не выкладывали личные данные, — а вот любимая, очень хорошая учительница: дачки, курочки, ресторанчики — вся жизнь наизнанку! Как будут поступать ученики?
— Ну сложный вопрос. Ей хочется жить, показывать свою жизнь… Так устроено современное общество.
— Должны быть внутренние этические ограничения. Если человеку нужны аплодисменты от чужих людей, он как минимум несамодостаточен,
— Дорогие друзья, мне всегда интересно разговаривать с Ольгой Владимировной, я еще раз с большим удовольствием встречусь с ней, задавайте вопросы в комментариях. Последний вопрос. Какой должна быть философия для современной школы? Хоть в Москве, хоть в Калмыкии.
— В каждом ребенке есть индивидуальность. В каждом! Его приводят в школу уже с опытом и характером, с его радостями, праздниками и ужасами. Он приходит в школу личностью. Если вся школа, все учителя видят в ребенке личность — буллинга не будет. Если же видеть «поток» и «контингент» — то и будет поток и контингент.
— Спасибо вам большое.
Свежие комментарии