В российский прокат вышла апокалиптическая драма «Жизнь Чака» по Стивену Кингу.
Экранизированная мастером страшного кино Майком Флэнаганом повесть «короля ужасов» — редкий случай, когда эти двое создали не хоррор, а душевное кино «за жизнь».
Апокалипсис сегодня: умрем без интернета
Как и одноименная повесть Кинга, фильм состоит из трех глав, показанных в обратном порядке, так что мы с самого начала знаем, что миру конец.
За апокалипсисом в отдельно взятой Калифорнии, которая неудержимо отваливается от континента, наблюдает скромный школьный учитель Марти Андерсон (Чивител Эджиофор). Пока он меланхолично читает ученикам стихи Уитмена, те пялятся в смартфоны, где новость об одном природном катаклизме сменяет другую.Но настоящий шок у всех вызывают не плохие вести, а их отсутствие — по мысли Кинга, современного человека может напугать лишь повсеместное отключение интернета, а не наводнения с землетрясениями. Обыграна эта мысль в фильме довольно остроумно: «мы больше не можем посещать порносайты — вот где ужас-то!»
Понимая, что наступили последние времена, Марти старается наладить отношения с бывшей женой, медсестрой по имени Фелисия (Карен Гиллан). В ее больнице происходит локальный апокалипсис — эпидемия самоубийств: когда интернет наконец отключается совсем, их становится больше.
Но апокалипсис апокалипсисом, а за всем этим маячит какая-то загадочная мистическая подоплёка: повсюду на рекламных билбордах и на каналах еще работающего телевидения без конца крутится реклама странного содержания: «39 прекрасных лет Чарльза Кранца — спасибо, Чак!» Кто такой этот Чак и как реклама связана с концом света?
Выжимая ностальгию
Из второй главы мы узнаем, что Чак (Том Хиддлстон) — бухгалтер, который приехал в Лос-Анджелес на конференцию.
Однажды он шел по улице и услышал, как уличная музыкантша (Тейлор Гордон) выстукивает ритм на барабанной установке. Ноги сами понесли Чака в пляс, а через пару минут к нему присоединилась девушка (Анналиса Бассо), которая просто шла мимо.Не упомянуть эту семиминутную танцевальную сцену невозможно, на ней держится фильм, как картина, которая висит на гвозде. В Голливуде прежних времен такие танцевальные номера называли шоустопперами — название пришло из бродвейских постановок, где эффектные музыкальные выходы буквально останавливали спектакль, который прерывался овациями. Хиддлстон и Бассо определенно заслужили овацию.
Из третьей части фильма станет понятно, что Чарльз Кранц учился в детстве танцевать как раз по голливудским мюзиклам 50-х годов и фильмам Боба Фосса — его бабушка (Миа Сара) была их большой поклонницей.
Финальная глава раскроет загадку Чарльза Кранца, увяжет все сюжетные линии, подаст зрителю «информацию к размышлению» и, возможно, заставит расчувствоваться — это классическая сентиментальная история «за жизнь», снятая в духе школьных фильмов 1980-х.
Майку Флэнагану удалось ухватить ностальгический дух таких старых духоподъемных фильмов, сентиментальных и бьющих прямо под дых. Здесь он буквально следует за Кингом, местами экранизируя текст почти дословно и включая в повествование голос рассказчика (Ник Офферман).
Не взрывом, но всхлипом
Таким тщательным следованием тексту режиссер определенно потрафил писателю, вечно недовольному тем, как его экранизируют.
За этим стоит долгая история: третьей по счету экранизацией в жизни Кинга стала нынешняя свинцовая киноклассика — «Сияние» (1980) Стэнли Кубрика, от которой писатель пришел в бешенство. Он считал, что режиссер совершенно исказил его замысел, и спустя годы предпринял новую телевизионную экранизацию, которая создавалась под его тщательным контролем.
Более того, Кинг и сам пытался стать режиссером — в 1986 году собственноручно снял по своему рассказу фильм «Максимальное ускорение», с треском провалившийся в прокате.
Кроме прочего, Кинг — яростный публицист, который ругается в соцсетях с Трампом и Маском, ни черта не смысля в мироустройстве (вспомним запрет на издание его новых книг в России или его наивную беседу с пранкерами Вованом и Лексусом, от которой он в дальнейшем решительно открещивался), но что касается апокалипсиса, о котором идет речь в «Жизни Чака» — это, пожалуй, его тема, как и смурь в человеческой душе.
При этом экранизации Кинга часто выходят неудачными, включая те, для которых он сам разрабатывает сценарий (сериалы «История Лизи» и «Противостояние»). Тем любопытнее его уже сложившийся тандем с Майком Флэнаганом.
Флэнаган — визионер, который может по-своему переосмыслить литературный первоисточник и часто это делает — в сериале «Призраки усадьбы Блай» он перепридумал «Поворот винта» Генри Джеймса, а в «Падении дома Ашеров» переписал Эдгара По. Только со Стивеном Кингом он себе такого не позволяет, и, по-видимому, именно это является залогом прекрасной дружбы: «Игра Джеральда» и «Доктор Сон» заслужили полное одобрение автора, а за «Жизнью Чака» может последовать дальнейшая совместная работа тандема — «Кэрри» и «Темная башня».
Другое дело, что, ступая за Кингом след в след, Флэнаган вовсе не наступает себе на горло: просто эти двое совпадают по стилю, настроению, ритму — и по степени задушевности, которую могут себе позволить, не впадая в слезливость.
В «Жизни Чака» сентиментальный настрой выкручен на максимум, но в ностальгическом фильме в духе 1980-х он выглядит органично. Во времена всеобщего раздрая, когда люди чувствуют себя бессильными — этакими щепками, которые завертело в круговороте истории, — речь в фильме идет как раз о том, что все иначе: каждый человек — это центр мира, вокруг которого крутятся события.
Если все экранизации Стивена Кинга разделить на условные «ужасы» и «фильмы про жизнь», именно последние почти всегда оказываются удачными: «Останься со мной», «Побег из Шоушенка», «Зеленая миля». «Жизнь Чака» хорошо встраивается в этот ряд, и у него, пожалуй, есть шанс со временем превратиться в такую же классику.
Свежие комментарии