ЯН ТАКСЮР - специально для ИА Регнум.
Продолжаем публикацию фрагментов из книги известного украинского писателя, христианского публициста и телеведущего Яна Таксюра «Как я был «зрадником» украинской державы».
В 2022 году Ян Ильич был арестован Службой безопасности Украины по обвинению в государственной измене в пользу России.
Приговорен к 12 годам лишения свободы. В 2023 году уехал в Россию в рамках обмена пленными.Смотрящий сказал молиться
О тюремной жизни написано и сказано много. Думаю, правда и выдумки там перемешаны. Некоторые деятели кино постарались добавить ужасов в народное сознание. Мол, на каждом шагу маньяки, извращенцы.
Подобным деятелям кажется, что на ужасах они больше заработают. Ведь народу, который они в глубине души презирают, должно нравиться страшное, жестокое и отвратительное.
Но, как сказал кто-то из братьев Кононовичей (антифашисты, судимые в Киеве уже четвёртый год), в каждой камере своя жизнь и свои порядки. Да, я слышал о камерах, где командуют язычники, нацисты, наркоманы, бездушные уголовники, а также их сочетания. И каково приходится тем, кто попадает туда, одному богу известно.
Расскажу о порядках, с которыми встретился я.
Камера 35. Уголовная. Из примерно двадцати человек сидельцев несколько составляют камерную «элиту». Это в первую очередь «смотрящие» Жека и Паша. А также несколько сидящих в тюрьме не в первый раз, между собой знакомых и к руководству приближенных. У них отдельный стол с чистой скатертью, возле большого телевизора и небольшой библиотеки.
Кстати, возле этих самодельных полок с книгами, через день после заселения, случилось со мной маленькое чудо.
— Можно я возьму что-нибудь почитать? — спрашиваю у второго смотрящего Паши.
— Возьмите, — строго говорит Паша, который никогда не переходил со мной на «ты», — только не потеряйте.
Обещаю быть аккуратным и беру книгу наугад. В руках у меня — «Миссионерские письма» Николая Сербского. Быстро уношу в свой угол и с жадностью читаю и перечитываю слова сербского святителя.
Но вернусь к порядкам.
Большая часть проживающих в камере ест отдельно от «элиты». За узким небольшим столом.
А специально назначенные люди готовят для «руководства» кофе, обед, ужин. Стирают вещи Жеки и Паши в новенькой стиральной машине, которой главный смотрящий Жека по-детски гордится и хвастает перед друзьями, сидящими на разных зонах. Общение с ними по смартфону составляет значительную часть его камерной жизни.
Здесь есть и душ с горячей водой. Но он большинству недоступен. В душе, разводя большие мыльные лужи, плещутся Жека и Паша. Иногда, в виде поощрения, моются приближённые и те, кто обслуживает смотрящих. Остальные раз в десять дней ненадолго отводятся в местную баню (несколько душевых, где горячая вода встречается далеко не всегда).
Есть дежурные, наблюдающие из дверного окна за коридором, который здесь называется «продол».
— Жека уже на продоле! — с почтением и тревогой объявляет дежурный о приближении нашего шефа, который свободно ходит по тюрьме с личным ключом, заглядывает в гости в другие камеры и приглашает к нам друзей с ответным визитом.
Есть те, кто отвечает за чистоту, те, кто в кустарных условиях, но вполне умело гонит крепкий национальный напиток самогон (не пробовал, но гости нахваливали). А есть такие, чьи обязанности я не успел постичь. О чём-то шепчутся, что-то прячут. Возможно, какая-то азартная игра, тотализатор или казино в сети.
Первый, к кому я расположился сердцем, — Лёнчик. Черноглазый, худенький, нервный. Вечно в вязаной шапочке. Лёнчик числится среди уборщиков. За ним закреплён туалет и душ (что одно и то же). Ему двадцать один год. За что он сидит, мне так и не удалось выяснить.
Лёнчик постоянно негромко говорит сам с собой. Вслух. Он упрекает воображаемых судей и ментов.
— Нет, вы сначала докажите! — горячо говорит он кому-то одному ему видимому. — А потом уже сажайте!
Эту или подобную ей фразу он может бормотать целый день, потрясая своим худым кулачком. Я пытаюсь расспросить его. О доме, о родителях. Но он каждый раз говорит разное. Предлагаю ему поесть из того, что передала мне жена. Но он чаще всего отказывается. Или берёт очень мало.
Вероятно, арест, суд и всё, что с ним происходит, как-то пошатнуло его душевное здоровье. Потрясло его.
Что тяжелее всего в этой камере?
Не перенаселённость. Не отсутствие удобств. А вот это разделение людей по сортам. Когда одни осознают себя имеющими право унижать других, помыкать ими. А другие в страхе подчиняются. И ещё постоянный крик, угрозы, разбор проступков (своего рода «правёж», когда допустивший, с точки зрения понятий, «косяк» робко садился возле Жеки и после краткого внушения поставленным ударом получает от него в челюсть или в глаз).
Вот этот постоянный крик, ругань, проявления своего превосходства и власти, наглое самоутверждение за счёт подавления других наблюдать особенно тяжело.
Такие обычные и понятные душевные движения, как добросердечность, сострадание, не говоря уже о любви, изгнаны напрочь. И ведь неправда, что люди, унижающие и обижающие, не способны были проявлять подобные чувства. Просто идея, идеология уголовных понятий вынуждает заглушать в себе человеческое. Вот как на воле «украинская идея» запрещала даже думать о том, что «москали» — тоже люди.
Казалось, кто-то невидимый вырвал из душ людей то, что делает их чадами Божьими. И этот «кто-то» боится, что они вспомнят, кто они на самом деле.
Именно этот невидимый враг человека, вместе со своими слугами, действует повсюду. И на воле, и в тюрьме, и в настоящем, и в прошлом. И точно так же, как у нас в камере было деление по кастам, «мастям», силе личной власти и степени расчеловеченности, так, думаю, и в бесовском мире невидимого врага рода человеческого живёт строгое разделение и специализация…
Впрочем, прервусь. Мы входим в область одной теории, которую я придумал, находясь в СИЗО. Расскажу о ней в другой раз. Если не забуду.
А сейчас отвечу на вопрос, который наверняка появился у некоторых читателей. Какую нишу довелось занять мне?
— Что он делает для камеры?! — услышал я однажды за спиной раздражённый голос Володи из Николаева, старшего по хозяйственной части. Сказано это было с таким раздражением, что я решил: надо идти к начальству и объясняться.
В тот же день я подошёл к нарам в центре камеры. Туда, где спал и проводил разборки смотрящий Жека.
— Я могу что-то делать, как и другие, — сказал я Жеке, присев на соседние нары. — Дежурить, убирать.
— А что ты всегда делаешь? — спросил он, немного подумав.
— Пишу, молюсь, читаю.
— Вот это и делай, — повелел Жека.
Я послушался беспрекословно. И с радостью.
Кто такой «политический украинец»?
До сих пор на просторах России встречаются наивные прекраснодушные граждане (или те, кто притворяются таковыми, а в глубине души — лютые либералы), которые уверяют, что украинцы — это такие милые поедатели вареников, хором распевающие «Червону руту». Для вас, восторженные, для вас, слабовидящие, поясняю. Большинство воображаемых вами певунов давно превратилось в украинцев политических. Собственно, подлинным украинцем, так сказать, в державном, официальном смысле может считаться только украинец политический.
Кто это? Даю краткую справку.
Политический украинец — явление не национальное. Им может быть человек любой расы и любого этнического происхождения. Например, в 2014-м году на «майдан», ставший началом переворота и разрушения жизни на Украине, людей собирал некий пуштун Мустафа, уроженец Афганистана. Но при этом он — классический украинец. Разумеется, политический.
Политическим украинцем может быть человек любого уровня образования. А также лишённый всякого образования. Главное, чтобы заполняющий его сознание набор сведений о мире, легенд, исторических (с его точки зрения) фактов, басен, пристрастий, образов, симпатий был глубоко украиноцентричен.
Заходит, скажем, речь о балете. Политический украинец обязан тут же вспомнить (и по возможности ввернуть в разговор) что-нибудь красивое и значительное об украинском балете. Если он этого сделать не в состоянии, он хотя бы должен всем сердцем быть готовым признать «Жизель» украинкой. Чайковского — украинцем. Айвазовского — украинцем. И вообще всех, кто попадёт в его поле зрения, из числа знаменитостей, с молчаливым удовлетворением и гордостью считать украинцами. Вплоть до Тутанхамона.
А если образование, полученное при «проклятом совке», мешает соглашаться с некоторыми патриотическими фактами, нужно взять себя в руки, заткнуться и молчать, чтобы не вызвать подозрений и сойти за «патриота».
Вообще, готовность легко отказаться от так называемой правды и принять любую ложь (особенно ложь во спасение своей шкуры) — фундаментальная черта политического украинца.
И, наконец, главное. Политический украинец должен всей своей заблудшей, испуганной и подловатой душой ненавидеть Россию, русских, русскую церковь и Московский патриархат. Наиболее передовые политические украинцы (на которых нужно равняться, как на образец) ненавидят православную веру, если она не учит, что Господь наш Иисус Христос был украинцем (прости их, Господи, обезумевших).
Если этой ненависти человек не испытывает, он должен её имитировать.
А остальные политические украинцы, заподозрив, что кто-то актёрствует и кричит «Смерть ворогам!» без внутреннего подключения, обязаны об этом доложить куда следует. Политический украинец призван быть сознательным доносчиком.
Таким образом, политическое украинство и связанное с ним общественное поведение является отвратительной смесью духовной болезни (когда душа соглашается принять ложь и козни отца лжи) с трусливым желанием приспособиться к требованиям любой власти, чтобы сохранить своё здоровье, имущество и бесперебойную подачу продуктов питания.
От того, как скоро и насколько тщательно будет выкорчевано политическое украинство, зависит наступление нормального будущего граждан нынешней Украины.
Или той земли, которая будет носить более логичное и оправданное с точки зрения истории название.
Доктор Серёжа
Тюрьма и корпус для «политических» подарили мне нового друга. Дорогой Сергей Александрович. Доктор Серёжа.
В Киеве его знают многие. Прекрасный врач. Реаниматолог, кандидат наук. Всё время ковида доктор Серёжа провёл в «красной зоне». Спасал людей.
Ему сорок семь. Симпатичный, спортивного сложения.
Одиннадцать дней Сергея Александровича продержали в подвале тюрьмы СБУ. Били. Как опытный доктор он мысленно ставил себе диагноз:
— Вот ещё сломали ребро…
Когда доктора ввели к нам в 238-ю камеру, здесь уже были Андрей Стефанович, автор «неправильных» комментариев в «Фейсбуке»*, почти его ровесник тридцатидвухлетний главный инженер нефтебазы Артур, серьёзно больной, не имевший сведений о жене и двух маленьких дочках, не имевший лекарств, без которых мог умереть, арестованный за то, что учился в России и там осталась жить его мама.
Вечером к нам перевели Сашу Курлюка с припухшими глазами и разбитой переносицей. А потом сельского мужика Анатолия, который помог по-человечески похоронить четверых погибших односельчан. Но вместо награды за мужество получил от родной державы 2-ю часть 111-й статьи. За связи с «агрессором». До пожизненного заключения.
Все они (Толик, Саша, Артур, Андрей и второй Саша, Кононович) были жестоко биты.
В 238-й камере спецкорпуса, куда я попал после карантина, не били только меня. Но, думаю, не от избытка гуманности. Просто бить не было указания. Высокое украинское начальство могло внезапно затребовать меня для каких-нибудь своих торгов. А старый литератор покалечен. Или даже помер. Неловко могло получиться.
За что же арестовали доктора Серёжу? Повод для нынешней Украины весьма популярный. Несколько коллег-медиков написали доносы в СБУ. Там сообщалось, что у нашего доктора антиукраинские взгляды.
В чём могли проявляться антиукраинские взгляды врача — рецепты писал по-русски или больных прослушивал, напевая песни о родных берёзах, — сказать сложно. Сегодня на Украине иногда бывает так: кто первый настучал, тот и правильный украинец.
Однако в Серёжиной истории есть характерные подробности. Все авторы трёх доносов были крайне слабыми врачами. К тому же в условиях эпидемии они дружно разворовали бюджетные деньги, присланные на нужды больницы и страждущих в ней. А Сергею Александровичу эти «подробности» были хорошо известны.
Словом, СБУ живо откликнулась на поступившие сигналы. К тому же нашли у доктора Серёжи звонки другу в Россию. А также подозрительную шутку российского товарища, мол, пора тебе, дорогой, становиться министром здравоохранения Украины. В итоге Сергей Александрович был обвинён по той же 111-й статье за измену родной державе.
Мне кажется, есть такие «незалэжные» европейские державы, что, если не изменишь, не можешь себя считать порядочным человеком.
*Американская компания Meta, которой принадлежит соцсеть Facebook, признана экстремистской и запрещена на территории РФ.
Свежие комментарии