Депутаты Госдумы обсуждают принятие поправок к федеральному закону «Об ответственном обращении с животными». Регионы могут получить право проводить эвтаназию безнадзорных животных по истечению срока содержания в приютах. Главное достижение закона — установка на сохранение жизни любой собаки — оказалось под угрозой.
Илона Броневицкая — активная защитница бездомных собак. В беседе с главредом ИА Регнум Мариной Ахмедовой она обсуждает жизнь отрасли: случаи нападения собак на людей, технологии «распила» бюджетных средств, выделенных на отлов, стерилизацию и вакцинацию собак, странности ценообразования и изыски статистики.
А также — откуда берутся сумасшедшие таксы и дефективные алабаи, почему у собаки может быть девятнадцать щенков и какой смысл в запрете подкармливать дворовых псов?
СТРАТЕГИЯ ОССВ
— Друзья, добрый день. Сегодня у нас в гостях Илона Александровна Броневицкая. Вы её знаете как певицу, а я — как большую защитницу животных. Илона, в последнее время много разговоров о покусах собаками детей, животных. Так было всегда? Эти случаи выносятся в прессу для подогрева законодательного решения в отношении бездомных животных — или в самом деле отмечается пик нападения собак на людей?
— Во-первых, никакого пика нет. Всё как и было. Есть статистика смертных покусов, которую ведёт Росстат. Самая страшная статистика — это смерть человека от бездомных собак — снижается неуклонно и планомерно. Например, 2014 год: пять детей погибли. После принятия закона, в один только 22-й год погибли два ребенка. Был страшный случай в селе Домна в Забайкалье. Это недоработка тех, кто занимается отловом. У женщины жили эти собаки. Это как обычно, это классика.
— То есть это не бездомные животные?
— Условно хозяйские. Почти все смертельные случаи — это собаки с промзон, из гаражей — от таких вот условных хозяев, которые в нужный момент скажут: а я не хозяйка. Все знали, что эти собаки жили у нее на территории, бегали в стае. Они понаглее бездомных. И это страшно. И такой же случай произошел в этом году в Ставрополье.
Общая статистика нападений собак на человека тоже снижается. 237 тысяч случаев нападения — это много, но год назад было больше. Причем эта статистика — неразделенная: домашние собаки и бездомные собаки в ней вместе.
— И сейчас все говорят: ребенку сняли лицо в Сочи.
— Хозяйские две хаски. Ужас. Хозяин их оставлял одних, и они, обалдевшие от голода, и одиночества, носились — и, конечно, представляли большую опасность. Такса дома загрызла ребенка. Подозреваю, что это какое-то не очень хорошее разведение. Или вот бультерьер, стаффордшир… Возможно, это какие-то инцестные собаки, у них ломается характер. Возможно, и такса была плохого разведения, просто сумасшедшая особь.
Так вот, Ставрополье. Там был приют «Лучший друг». Девушки, с любовью погрузившись в это дело, мониторили, где есть опасные собаки, где надо поймать. И вот эти собаки собирались и в том самом месте, где потом погибла девочка. Такая же точно, как в поселке Домна, женщина набирала бездомных собак для того, чтобы они охраняли ее скот. Она и стала первой жертвой своих собак — ей, кажется, отгрызли ухо.
Приехали девчонки из «Лучшего друга», забрали этих собак совершенно бесплатно — и все, нет ситуации. Дальше выходит вот такая корректировка закона местного: отловом животных и работой с проблемой животного без хозяина могут заниматься только МУПы — муниципальные организации. То есть волонтеров отстраняют от этой проблемы — и у этой женщины опять заводятся новые собаки.
Естественно, МУПы не интересует работа на опережение. И дальше случается вот эта беда.
— Я подозреваю, что не все наши читатели знают о Федеральном законе «Об ответственном обращении с животными и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации». Один из основных его постулатов — введение и закрепление стратегии ОСВВ (отлов, стерилизация, вакцинация и возвращение неагрессивной особи на прежнее место обитания).
— Да. И также не возбраняется оставлять этих собак в приюте. Хотите выпускайте. Хотите оставляйте. Делайте что хотите. Единственное: нельзя убивать. Если собака проявляет агрессию, ее надо оставить пожизненно.
— А в 2018 году почему было принято «нельзя убивать»?
— Многие уже работали так. Например в нашей стране как бы пионером этой работы стал Санкт-Петербург. С нулевых годов уже не убивали собак. На собак в прошлом году было потрачено 34 миллиона рублей, в отлове — 191 собака. Потому что собак, в принципе, по городу нет, проблема практически уже решена. Там сейчас плотно занимаются бездомными кошками.
Они есть традиционно где-то там в складах. Далеко на кладбище могут быть какие-то собаки. В Москве, которая собак с этого же примерно времени забирает в приют безвозвратно, собак тоже нет. Но они есть на окраинах. Я недавно сфотографировала, прямо у торгового центра лежала стая собак, а там рядом какая-то промзона.
Вопрос вообще решен только в семи странах мира. Одна из них — Германия, в которой сейчас собака, если появляется на улице, она мгновенно забирается в приют.
Но там эта работа начиналась еще в восьмидесятые. А у нас — в конце 2018-го.
— А что в Германии делают с этой собакой в приюте?
— Они так же точно сначала делали ОСВВ. И до сих пор там где-то есть ОСВВ. Когда их популяция сократилась, собак стали забирать в приюты, но с запретом на убийство. В Германии порядка 800 приютов на сегодняшний день. Я вам скажу, что у нас, наверное, так же в России.
— Почему же у нас тот же закон не сработал?
— Не сработал он там, где его не исполняли. А в других регионах, примерно в двадцати, он сработал. А в других каких-то популяция пошла расти. Я попадаю в какой-то город, вижу, что бежит стая по городу, а там три поколения. Значит, кто их там стерилизовал? Никто.
— А деньги?
— А деньги шли по принципу кому нужней. Депутаты говорят: не могут регионы выдерживать такой бюджетной нагрузки. И мы посмотрели внимательно: бюджет на собак — это где-то 0,03 процента бюджета региона. Внимание: три сотых процента. Но если вы будете убивать, у вас будут такие же цифры. То есть говорить о бюджете в данном случае не нужно. В тех регионах, где был прирост бездомных собак и, соответственно, нападений, всё время росли бюджеты.
Где-то рассматривается число бездомных собак в стране: было, стало. Но нет методики, по которой считались бы собаки.
— А тогда откуда эти цифры?
— По моему личному мнению, цифры рождаются под бюджет. Если нам надо больше денег выделить на работу с собаками, количество собак увеличивается. Кто же их сосчитает? Я думаю, это так. Бурятия, Улан-Удэ, четыреста тысяч жителей. Большой частный сектор. Все говорят, что не особо много там собак. В прошлом году в Улан-Удэ было отловлено четыре тысячи собак. В Вологде, где давно работает ОСВВ и дает свои плоды, были отловлены пятьдесят собак.
— То есть четыре тысячи — это собаки, которых не существует, которых никто не ловил?
— Опять же, это со слухов: исполнитель контракта, говорят, перелезал через заборы даже и забирал этих собак. Точно так же сейчас один коммерческий исполнитель контракта в Брянске тоже залез на частную территорию, забрал собаку. Был скандал.
«ПОПРОБОВАЛИ БЫ МЫ КОГО-ТО НЕДОКОРМИТЬ»
— Некоторым регионам выгодно развести как можно больше животных?
— Нет, скорее об этом никто не думает. Когда принимался в 2018 году закон, в 18-й статье которого был прописан запрет на убийство животных, он же не предполагает количество.
То есть можно спасать детей, не убивая ради них никого. Как хирурги говорят: можешь не резать — не режь. Вячеслав Викторович Володин, человек умный, считает, что необходимо ввести ответственность для чиновников, отвечающих за ситуацию с бездомными собаками на местах. Также нужно разработать меры поддержки гражданских инициатив со стороны региональных и местных бюджетов, потому что зоозащитники занимаются этой проблемой более эффективно, чем муниципальные предприятия. Так сказал Володин, и я абсолютно с ним согласна. Зоозащитники так называемые, хозяева частных приютов, за свои деньги их содержат. Мечта любого хозяина частного приюта, чтобы этого приюта не было.
— Вы сейчас о себе говорите, да?
— Я говорю о хозяевах частных приютов.
— У вас тоже есть приют?
— В том числе. У нас в Московской области один муниципальный приют. Все контракты исполняют хозяева.
— И вы тратите свои деньги?
— Мы не тратим свои деньги. Меня четко сейчас позиционируют как человека, который живет от собак. Во-первых, я работаю по профессии, я артистка, с прошлого года — заслуженная артистка.
— Поздравляю вас.
— Мы содержим приют, в котором 1200 собак и 100+ кошек, на средства от фонда, которые люди жертвуют. Мои личные средства — в основном это стройка. Отловы мы осуществляем за средства, которые, естественно, на основе 44-го закона разыгрываются. Но почему люди путают прибыль с финансированием?
Если ты строишь дом, ты должен купить кирпичи, цемент, построить дом, оплатить труд строителей. В этой истории с отловом тоже есть зарплата сотрудников по отлову, ухаживальщиков, врачей. Бензин, электричество, уголь, солома, наркоз, еда. Там в контракте все убористо, впритык. И если кто-то говорит, что вот вы на этом зарабатываете, между строк читай: воруете эти деньги, недокармливая этих собак, или…
У нас столько волонтеров — ох, попробовали бы мы кого-то недокормить. Если серьезно, мы просто любим собак. И, собственно, любим это дело. И вот моя, если бы меня спросили, какая у меня мечта. Моя мечта — это улица без бездомных собак. Но все не успеть за четыре года…
— То есть вы все-таки против бездомных собак на улицах?
— Все против. Именно к этому мы и стремимся. Просто вопрос о том, что в Госдуме сказали, что наш закон всё быстро решит. Это, знаете, напоминает поворот вспять советских рек. Эти люди в Государственной думе еще хотят запретить пенсионерам кормить животных. Людям, у которых отобрали многое, у которых маленькие пенсии, Их хотят лишить просто права быть милосердными. Они должны ходить мимо этих собак и, глотая слезы, не дать им еды. Как?
— Люди, которые занимаются защитой животных, часто утверждают, что убийство бездомных собак, как и кошек, не приводит к сокращению их численности. Это так?
— Они говорят, там что-то вот, физиология… У нас убивали собак до 2019 года, до принятия закона, и мы видели тогда щенков внутри беременных собак, которых стерилизуют… Девятнадцать щенков в одной, это была наша рекордная собака. Поэтому «убить сразу всех» — нет, это не получится. Оставшиеся будут продолжать размножаться.
В Якутии на круглом столе люди признались: мы, честно говоря, собак убивали. Я говорю: и потом? — Ну, потом мы их убивали снова. Два раза в год. Я говорю: и? — Они снова появлялись. — И? Ну, потом мы их убивали снова. И потом мы открываем какой-то график. Он выглядит так. Кривая убийств. И кривая на нашем ОСВВ — — она медленно сокращается.
Люди в регионах должны заниматься исследованием своей территории, предотвращая страшные случаи. Это ответственность исполнителей контрактов.
ВСЕ ХОРОШЕЕ ПРОИСХОДИТ НЕБЫСТРО
— Если бы после 2018 года некоторые регионы не саботировали исполнение закона, то у нас сейчас было бы что?
— У нас была бы сейчас ситуация на четыре с минусом. На пятый-шестой год должно было быть сильное снижение. А в маленьких регионах должно быть вообще под ноль. Я в Московской области, у нас регион второй в стране, бюджет 200 милионов.
И есть Астраханская область, у нее бюджет на собак был 300 миллионов, при том что во всей Астраханской области население меньше миллиона. И там сейчас уголовные дела, человек один на девять лет отправился. Чисто случайно депутат местного заксобрания чисто случайно отыграл в честной борьбе контракт.
Зоозащитники увидели, что почему-то дым всё время идёт рядом с этим приютом: собак жгли в крематории. Удалось туда проникнуть. Там просто клетка на клетке стояла, и верхние собаки писали на нижних. Больные, в язвах… Стали их разбирать, мы забрали двадцать собак — и ни одна не была стерилизована. Вот так люди работали. Кто приходит в эту сферу с целью заработать деньги, проваливает эту историю.
Сейчас продвигают новую схему: запрет выпуска. Собаку поймали, дальше щедро дается право регионам решить, сколько дней ей жить. Стоимость: работа ловца, бензин, наркоз, транспортировка, уборка, кормление. Дальше гуманная эвтаназия, это наркоз и средства для остановки сердца. Это все порядка семи тысяч рублей на одно животное.
На деле как это все будет? Стрельнули ядом. Он сто рублей стоит. Собачка сдохла. Акты подписали. Все.
— Так легче зарабатывать?
— Гораздо! Дело в контроле. Вот в Московской области вообще все делается в приложении. Ловец в приложении, сняв геолокацию, эту собаку ловит. Дальше она в приложении попадает в приют. Врач в приложении. Все зафиксировано. Украсть невозможно.
— А почему в Подмосковье хотят, а где-нибудь в Астрахани не хотят?
— Потому что разные люди. У нас очень рационально использовались эти деньги и в других регионах. Например, контроль: в собаку, которая отловлена, стерилизована и выпущена, вставляется чип. И в любой момент где-то на улице можно рандомно поймать сколько-то собак, посканировать и посмотреть, где они.
Но эта бирка, она же клипса, может быть срезана маникюрными щипчиками, чик — и вставляется новая. Чем многие и занимались. Перестановка клипсы ценой, например, семь рублей давала цену целого животного. Полное отсутствие контроля за исполнителями — и расцвела буйным цветом малина.
— То есть не справились, не контролировали…
— Не хотели справляться. Вот один из депутатов говорит: какие-то приюты там, там шампунем эту собаку надо мыть. Каким шампунем? Он говорит о приютах как о чём-то сверхъестественном… Они всегда сразу говорят: вы лучше на детей дайте эти деньги, эти деньги всё равно пойдут на собак.
Муниципальный приют можно строить, если есть желание, если есть люди, которые за это будут отвечать. Как это происходит, например, в Воронеже, где очень разумно тратят деньги. Они проводят лекции с детьми, открыли несколько котокафе в городе, занимаются со всеми школами города, экологическое воспитание проводится прямо там. Понимаете, они это сделали делом, полным любви.
Но есть и другой подход, когда на муниципальные приюты смотрят как на способ освоить деньги, — и там собаки погибают. (зачитывает) «Зоозащитники занимаются этой проблемой более эффективно, чем муниципальные предприятия». Вячеслав Викторович Володин.
— Он, наверное, уже забыл в 1925 году, что он эти слова говорил. Разве это не его инициатива запретить кормить животных?
— Это инициатива рабочей группы, но я понимаю: да, не справились депутаты. Из закона все-таки были выкинуты две вещи. Это ответственность хозяев в виде регистрации и какой-то контроль над разведением. Сейчас выступал президент Российской кинологической федерации, он говорит: это неправда. Если бы разведение было виновато, бегали бы стаи болонок по улице. Совсем не так.
Бегают отдельно взятые метисы алабаев, кавказских овчарок, разных других собак, которых где-то разводят в тишине, на вахте СНТ где-нибудь. Разводят огромное количество, несанкционированно, и продают через Авито. И люди покупают этого хомячка, который потом вырастает — и зачастую отправляется на улицу. Волонтеры при нашем приюте забирают у разведенцев шпицев и чихуахуа. Их страшное количество. Их разводят в квартире, сидят по сто штук в каждой. В грязи они, все больные.
Все хорошее — оно не быстрое. Только плохое быстро. Но за пять лет постепенно в сознании людей оседает эта мысль о том, что выбросить нельзя. Наша ветеринарная служба по своему великому желанию приезжает к людям, к бабуле какой-то, и вакцинирует собак бесплатно от бешенства. Одновременно можно и внедрять эти чипы, бесплатно. Себестоимость чипа — не более ста рублей. И для государственной ветслужбы, которая бесплатно покупает вакцины от бешенства, купить некоторое количество чипов для собак в малоимущих семьях не составило бы большого труда.
— То есть лоббированием новых поправок в старый закон занимаются, как правило, люди, которые не справились с решением вопроса?
— Конечно. Наши депутаты, умеющие жонглировать словами, говорят: вот на чашах весов жизнь ребенка и жизнь собаки. Закон они называют законом, защищающим людей, а убийство собак в приютах они называют содержанием собаки в приюте. Конечно, мы так понимаем, что депутаты повернулись лицом к тем регионам, которые не справились. И дабы эту ситуацию как-то исправить, они им дают право всех убить.
Нина Останина, автор нового закона, говорит, семьдесят четыре региона поддержали наш закон. То есть сказали: мы будем убивать. А остальные, согласно этому закону, будут принуждаться к убийству? — Мы не хотим убивать. — Нет, убивайте. — Нет, у нас получается, у нас дети не умирают. — Нет, вы все равно убивайте. Это как? А что их теперь будут принуждать к этому?
Я предполагаю, и я обоснованно предполагаю, что когда, не дай бог, вступит в силу этот закон, может поменяться контингент тех, кто работает с животными. Могут прийти мерзавцы. А подвижники, люди, которые в Ставропольском крае забирали агрессивных собак у бабушки, — уйдут.
— Да, часто говорят: отдайте лучше детям… Но все-таки закон об ответственном обращении с животными был больше ориентирован на ребенка, больше на людей, нежели на животных. Он защищал больше их права?
— Он защищал. Нет прав у животных, он просто создавал такую схему работы, при которой как бы естественно мы шли к тому, чтобы собак на улицах не было. Да, мы в первую очередь защищали детей. Об этом и говорит статистика: ни в одном из тех регионов, где работали добропорядочно по программе ОСВВ, смертных случаев нет. И статистика покусов снижается.
Кстати, в Конституции Германии есть такая двадцатая статья, где так и написано: «Во имя будущих поколений государство защищает животных».
ОЖЕРЕЛЬЕ ИЗ КОШАЧЬИХ КОСТОЧЕК
— А как вы это расшифровываете?
— Дети должны расти любящими. Мы учим их на примере медвежонка и ёжика. Мы показываем фильмы, где дети спасают собаку, из пожара вытаскивают котят, собак, по льду ползёт мальчик, вытаскивает собаку. Дети чисты сердцем. Они не хотели бы. Я знаю одну девочку, которую укусила собака за лицо, и она плакала и говорила я вас умоляю, только не делайте больно ей, не убивайте ее. Убивать во имя детей очень плохо.
Сейчас пресса изобилует вот этими стаями с клыками, какая-то кровь там везде капает. Они же хищники, они убивают, говорят нам, глядя в глаза. Для чего? Для того, чтобы не жалко их было. У меня у самой в животе холодно, когда я вижу эти стаи какие-то безумные. Я не знаю, где они. Я член Совета общественного попечительства в социальной сфере, вице-премьер Голикова возглавляет его. И я там подняла тему детской жестокости. Как копнули…
Люди мониторят вот эти так называемые трэш-стримы, когда дети на камеру там из живой кошки достают сердце. Мальчик там в пресс-мясорубку котенка вкручивал. Другой привязал собаку и говорит, сейчас, ребята, вот вы мне пишите, как мне поинтереснее для вас убить. Вот только свежий случай. Ребенок переезжает собаку на велосипеде, потом он ей выкалывает глаза и в горло вставляет палку.
— Барьер пройден, можно уже и человека убить. И вы это смотрите?
— Я не могу это смотреть. Я давала это нашим ветеринарам, они сказали, что тоже не могут. Но это смотрят многие-многие дети. И я глубоко убеждена, что это продукт вот этой пропаганды, которая собаку демонизирует.
Я знаю одного человека, который рассказывал, что он в детстве как-то жестоко обходился со своей собакой. Мучил ее. И потом он вырос большой, он говорит: когда я прошу прощения, я в первую очередь прошу прощения у него, потому что я ему причинил много страданий. Этот человек раскаялся. Но раскается ли мальчик, который воткнул палку в горло? Девочки из Сыктывкара на переменке бегут в туалет, разрезают скальпелем котят, делают быстро из их косточек ожерелье, есть видео. Ха-ха, мы опять сделали это, ставьте лайки.
Говорят, что и в учебниках тоже будут продвигать необходимость уничтожения собак. Вот у меня есть внучка. Я читаю с ней вместе рассказ Мамина-Сибиряка «Постойко». Он в школьной программе. Рассказ такой: жил пес у мальчика, попал в отлов, и дальше он сидит в бараке, где собаки ждут вот это «право, данное регионам», собаки ждут смерти. И он от лица собаки рассказывает, что они чувствуют, как они надеются.
У кого-то сдали нервы, и он воет, уткнувшись лицом в стену. Как скрипнула дверь, и все в надежде ждут своего хозяина. А вдруг это ты за мной пришел? А дальше их забирают, и в соседнем бараке дворник их вешает.
За нашим героем пришли. За остальными нет. Авторам учебников, которые сейчас декларируют убиение безвинных собак во имя детей, надо срочно постараться, чтобы этот рассказ убрали из школьной программы.
— Но когда законотворцы выступают за такие меры, им же кажется, что их поддерживает подавляющее большинство. Разве подавляющее?
— Это условно 50 на 50. Но, послушайте, такая пропаганда! Люди смотрят телевизор, люди читают. Везде демонизируют собак. Сейчас говорят: с начала года погибли трое детей. Но их убили хозяйские собаки. Все аргументы в кучу, люди не могут в этом успеть разобраться. Это мы сидим и копаемся. Депутаты жирно подстилают себе агитацию и пропаганду.
Примером тому программа «Место встречи» на НТВ, которая должна как бы два мнения в равной степени проговорить, проработать и дать аргументы. Предоставлены были искаженные цифры, показывали только вот эти окровавленные клыки. Людей дезинформировали для того, чтобы потом депутаты сказали, вот видите, мы же хотим избавить вас от этого кошмара.
Но какие-то регионы действительно попали. Они развели столько собак, что уже делать нечего. Есть решение Конституционного суда, которое предполагает умерщвление собаки, если она проявляет агрессию, с которой ничего нельзя сделать, или по болезни. Если регион загибается ничего не делали, собак расплодили, — ну, вводите экстраординарную ситуацию кратковременную. Грубо говоря, зачищайте этих собак. А что делать? Наверное, меня сейчас зоозащитники распинают, но это средство, чтобы не было таких страшных историй. Сделайте это, а потом начинайте жизнь с чистого листа. Работайте добросовестно.
В законе есть совершенно нормальные вещи, касающиеся разведения, всяких штрафов за самовыгул, вещи достаточно сложно воплотимые, и они, конечно, должны были быть приняты раньше. В нем есть абсолютно рациональная часть. Надо добавлять в него то, что депутаты за шесть лет не добавили.
Депутат Бурматов уже отправлялся на «Авито». Надо с самого простого начать: с блокировки путей распространения этого странного приплода. Всякие «Юла», «Авито», «Из рук в ноги» и так далее. Любые платформы распространения этих очень странных собак должны быть обрезаны. Тогда будут меньше собак выкидывать. Потому что люди, купив неизвестно что, зачастую это неизвестно что отправляют на улицу, и оно у нас потом в приюте.
У меня в приюте пятьдесят семь алабаев. За тысячу рублей покупают их на «Авито», и он типа сторожит промзону. Потом он убегает по какой-то причине, кошмарит людей на улице. Потом он попадает в приют, потому что за тысячу рублей можно купить нового.
— А как вы думаете, нужно ли вводить какое-то удостоверение о прохождении курса воспитания больших собак, того же алабая?
— Все говорят: не дай бог, введут налог. Вот в Германии налог на животное порядка 100-120, то есть 10 евро в месяц. Это очень мало для человека — и очень существенно для государственной поддержки частных приютов. И у нас так бы могло быть, хотя я не агитирую за налог. А что касается больших собак — налог выше. И да, обязательно прохождение курсов для хозяев этих собак. А у нас-то ты на «Авито» купил, какие курсы. И плюс собачки, мама с папой, мама с сыном совокупились — и бедный какой-то больной родился. Вот и все.
«ПОДАВЛЯЮЩЕЕ БОЛЬШИНСТВО СОБАК — МИЛЫЕ»
— А вот эти инициативы депутатские, как запрет кормления, как право для регионов решать, на какой день им убивать отловленных животных… Самое интересное, что у нас очень часто говорят про ценности, про христианские ценности.
— Церковь давала отзыв на предыдущую попытку Госдумы внедрить что-то подобное. Церковь написала согласно заповедям Христовым: если можешь не убивать — не убивай.
— И у нас в обществе не очень хорошо относятся к зоозащитникам. Друзья мои, вы знаете, я специально назвала Илону Александровну защитницей животных. Потому что я же знаю, что в комментарии к этому видео придут разные люди, которые будут кричать «А вы детей родите!» и «Вы почему предпочитаете собаку ребенку?» Не переживайте, у всех дети. Успокойтесь, никто тут не предпочитает. Просто так случается, что люди, которые кричат «лучше помогите ребенку», в действительности не помогают ни детям, ни животным.
— Да, я не люблю говорить, что я зоозащитница.
— Я вас назвала защитницей животных.
— Спасибо, очень приятно. Просто вот волей судьбы у меня появился этот приют. Хотя, в общем, у нас в семье всегда как-то с состраданием и любовью относились к животным. И, наверное, я такая просто выросла. Этот приют у меня появился, когда в нашем районе случился такой эпизод. Из промзоны выбежали собаки. Они убивали ребёнка. К счастью, ребёнок выжил. Я была в больнице, я видела, что это за раны, я говорила с ним. Это страшно очень. И всё это меня сподвигло на то, чтобы заниматься тем, чем мы занимаемся уже десять лет.
— Жалость к ребенку?
— Жалость ко всем. У меня тоже внучки, я безумно их люблю. И, конечно, не дай Бог кто-то… Но все же подавляющее большинство собак — милые, человекоориентированные. И есть, да, безумные, сумасшедшие, опасные собаки. Но их немного. Я верю, что миром правит любовь, и мы все движимы этим чувством. Я помогаю детям, обычно об этом не рассказываю. Но я была в передаче у Корчевникова, и там — без меня это сделали — на экране появился молодой человек, которому мы пересадили сердце донорское. Он сейчас умер, к сожалению, но прожил после пересадки целый год. Вот так я, понимаете, ненавижу людей.
Однажды видела: из какого-то города стояли люди, дети, женщины, и они говорят: ну почему они называют нас зоошизой? Я мать, вот мои дети. Мы любим животных, мы хотим, чтобы им было лучше. Почему мы зоошиза? Шиза — это те люди, которые хотят убивать, которым убийство доставляет удовольствие.
— Вы же говорили про жонглирование словами. Вот вам мячик и перекинули.
— Да. Сначала депутаты спасали детей, потом они спасали бюджет, и все жонглируя и словами, и цифрами, неправильными цифрами. И сейчас уже наконец на рабочей группе сказали, что с этой всей кликой надо разобраться. Зоозащитник — это практически экстремист. Они там, блин, в своих приютах зарабатывают… Нам наконец сказали все, что думали. Но, ребят, это не так.
Это мы в своих приютах тратим свои деньги, получая радость от содеянного. У людей есть разные хобби. Кто-то покупает дорогие клюшки для гольфа, тратит огромные деньги, чтобы мячик загнать в дырочку. Я трачу свои деньги с огромным удовольствием. Я обожаю строить новые вольеры, новое благоустройство… Мне это жутко это нравится. Имею право.
— Каковы шансы, что инициативы об убийстве и запрете кормления все-таки не будут приняты?
— Я очень верю в то, что все-таки здравый смысл восторжествует. Я верю, что люди одумаются. Но закончить хочу словами Вячеслава Викторовича Володина:
«Наши дети не должны быть жертвами бездействия взрослых. Но сводить счеты с животными, уничтожать их — не выход из ситуации».
— Спасибо вам большое, Илона. Друзья, с нами была Илона Броневицкая, большая защитница и большой друг животных. Я надеюсь, что ее слова будут услышаны. И надеюсь, что вы не будете писать гадких комментариев.
— Будут!
— Ну сдерживайтесь, пожалуйста, сдерживайтесь.
— Нет, пусть пишут, что хотят.
— Да. Спасибо.
— Спасибо, Марина.
Свежие комментарии