Легендарная победа Александра Овечкина и его громогласное заявление «Русские, мы сделали это!» вызвали массовый отклик во всем мире. Понятно, что далеко не всем пришлось по вкусу слово «русские», помещенное в такой контекст — множество СМИ попросту опускало его. Однако Овечкина неожиданно поддержал автор побитого им рекорда, не менее прославленный хоккеист — Уэйн «Ракета» Гретцки.
«Я рад за Александра. Мой дедушка был русским, и он обрадовался бы, если бы мой рекорд побил русский», — заявил Гретцки в интервью The New York Times ранним утром 5 апреля. И хотя Гретцки никогда не скрывал того, что его предки — выходцы из России, эти слова для многих поклонников хоккея стали настоящим откровением.
Корни Уэйна Гретцки действительно уходят в русскую землю. Его дед Терентий Лаврентьевич Грецкий (именно так записана фамилия при крещении) родился 10 апреля 1892 года в деревне Огдемер Кобринского уезда Гродненской губернии.
Крестили младенца 12 апреля в храме села Гутово, о котором в «Гродненском православно-церковном календаре» сказано следующее: «Церковь деревянная, с таковою же колокольней, сооружена в 1892 году средствами Правительства и прихожан. Отстоит от г. Кобрина в 70 верстах. Прихожан в ней 739 мужеского пола и 801 женского, а всех 1540, — в 3 селениях: Гутове, Огдемере и Скибичах, из коих два последние в 3 верстах каждое от приходской церкви».
До 1939 года храм, в котором крестили деда Гретцки, был действующим, а в 1963-м сгорел.
Согласно той же записи в метрической книге, прадеда и прабабку хоккеиста звали Лаврентием Семеновичем и Анастасией Ивановной.
Интересно, что сразу же после откровения Гретцки не только белорусские и даже украинские националисты бросились «отмывать» его, доказывая, что Уэйн — «белорус», а то и «украинец», но никоим образом не русский, но и некоторые российские издания высказались в том же духе.
Вот примеры такого рода: «формально дедушка Уэйна скорее белорус, чем россиянин»; «родом он был не из России, а из Беларуси. И каждый раз когда его спрашивали, русский ли он, Терентий отвечал: «Нет, белорус».
Аналогичные утверждения встречаются и в белорусских изданиях:
Историю «белоруса» Терентия Гретцкого «Комсомольская правда в Беларуси» продвигала еще в 2010 году, когда Уэйн приезжал туда и встречался с родственниками.
«Жил-был белорус Терентий Лаврентьевич Грецкий, — так начиналась газетная статья. — Видно, жилось ему в Российской империи несладко, и где-то в начале ХХ века решил попытать счастья за океаном, уехав подальше от войны и разрухи».
В дальнейшем история еще раз всплывала в газете «Аргументы и факты в Беларуси» («Великий Уэйн Гретцки — белорус?», 4 июня 2014 года).
Украинские ресурсы записывают Гретцки в «своего» на том основании, что место его рождения-де является «исконно украинской» территорией региона, именуемого Берестейщина. Действительно, Кобринский уезд Гродненской губернии по переписи населения 1897 г. демонстрирует доминирование малороссийского диалекта русского языка, а ряд дореволюционных этнографов указывал на сходство местных и волынских (но никак не надднепрянских говоров).
Однако уже в переписи населения 1931 г. большинство жителей этих земель определили себя как «тутейшие» т.е. местные, тутошние. А ряд украинских авторов сетует на недостаточную национальную «свидомость» местных жителей, которые просто не определяли себя в таких категориях как украинцы или белорусы.
Попытки записать любую знаменитость, хотя бы мало-мальски связанную с Белоруссией, в «белорусы» вполне понятна. Еще в 2000-х белорусская пресса выработала негласный кодекс, согласно которому любой прославившийся в какой бы то ни было области человек, так или иначе связанный с Белоруссией, преподносился читателям как «белорус». В «белорусы» записывают всех родившихся на территории белорусских губерний России евреев, уехавших на Запад и там прославившихся. Как «белорусы» в современной Беларуси проходят местные поляки, русские, литовцы, немцы и т.д. — лишь бы место рождения подходило. И совершенно неважно, что со страной их связывали лишь ранние годы жизни.
Именно эту историю сейчас пытаются провернуть и с Уэйном Гретцки.
Однако беспристрастная метрическая книга XIX века, хранящаяся в Национальном историческом архиве Белоруссии в Гродно, свидетельствует о другом: никакими «белорусами» Грецкие в 1892 году не считались.
Прадед Уэйна — «солдат из крестьян Лаврентий Семенов Грецкий и законная жена его Анастасия Иванова, оба православные» — родились в Российской империи, где великороссы, малороссы и белорусы считались, да и были по сути, единым великим народом — русским. Украинский и белорусский языки в то время не рассматривались как некие самостоятельные единицы, а воспринимались всеми, в том числе и их носителями, как разновидности русского.
На территории белорусских губерний в начале ХХ века активно развивался западнорусизм — направление научной, общественной и культурной жизни, основанное на незыблемом единстве великороссов и белорусов с малорусами. Уроженец той самой Гродненской губернии, где родился дед Грецки, историк Михаил Коялович писал:
«Западная Россия, несомненно, русская страна и связана с восточной Россией неразрывными узами, именно придётся чаще всего самым нечувствительным образом переходить от великорусов к белорусам или малороссам; часто даже нелегко будет заметить, что уже кончилось великорусское население и началось белорусское или малорусское, но во всяком случае придётся признать, что всё это — один русский народ».
Собственно говоря, Кобренецкий уезд, откуда родом предки канадского хоккеиста, и был наглядным примером такого «нечувствительного перехода» между разными группами русского народа.
Педалирование белорусского происхождения началось в националистической среде в начале ХХ в. именно в пику всему русскому, т.е. изначально белорусский национализм, как и украинский, имел ярко выраженную отрицательную направленность. Официально четкое разделение на русских, украинцев и белорусов начало насаждаться после 1917 года, когда появились соответствующие республики. Западнорусистов начали маргинализировать, а тех, кто подчеркивал отличия белорусов и украинцев от русских — возвышать. В итоге в СССР слова о триедином русском народе рассматривались как «пережиток старого режима».
Тем не менее в конце XIX столетия ситуация была совершенно иной: жители белорусских губерний, исповедующие православие, традиционно считали себя русскими, а католицизм — поляками. В данном случае речь идет о православных крестьянах, и никакие оговорки наподобие «то есть формально дедушка Уэйна скорее белорус, чем россиянин» силы в данном случае не имеют.
Белорусом, т.е. гражданином государства, дед Уэйна мог бы считаться лишь в том случае, если бы появился на свет после декабря 1991 года, когда образовалась Республика Беларусь.
А применять к ситуации конца XIX столетия современные политические понятия «россиянин» и «белорус» можно лишь в двух случаях — если это историческая неграмотность или же преднамеренный заказ с целью вычеркнуть все русское из топовой новостной строчки. И в данном случае наиболее вероятной представляется вторая версия.
Свежие комментарии