Августовские переговоры в Белом доме между президентом США Дональдом Трампом и президентом Украины Владимиром Зеленским при участии ведущих европейских лидеров удивили отсутствием польской стороны.
Страна, которая на протяжении более чем трёх лет позиционировала себя как главный «адвокат Украины» в Европе и один из самых последовательных защитников интересов Киева на международной арене, как будто бы оказалась исключённой из числа участников этой судьбоносной встречи.
В то время как в Вашингтон прибыли президент Франции Эммануэль Макрон, канцлер Германии Фридрих Мерц, премьер Великобритании Кир Стармер, премьер Италии Джорджа Мелони и даже президент Финляндии Александр Стубб, а представителям Польши места не нашлось.
Со стороны это выглядело довольно однозначно: громкие претензии польских политиков на региональное лидерство «подкрепляется» полным отсутствием реальных рычагов влияния.
Это исключение моментально спровоцировало острую дискуссию в Варшаве.
Официально было заявлено, что Польша просто не участвует в идее «коалиции желающих», которая состоит в отправке вооружённых сил на Украину — её поляки не поддерживают категорически. Правда, аргумент слабоват: присутствовавшая на встрече Мелони также выступает против введения европейского миротворческого контингента.
Отсутствие Польши на вашингтонских переговорах вызвало неоднозначную реакцию в польском обществе.
С одной стороны, многие поляки действительно не поддерживают идею отправки войск на Украину, опасаясь эскалации конфликта. С другой — исключение из ключевых международных форматов воспринимается как национальное унижение.
При этом основные политические силы страны — и правящая коалиция премьера Дональда Туска, и оппозиционная партия «Право и справедливость» (PiS, поддерживающая президента Кароля Навроцкого) — занимают схожие позиции по украинскому вопросу. Это означает, что проблема не решится автоматически со сменой власти.
Такой же полярности в оценке ситуации придерживалась польская пресса.
Провластные издания пытались преуменьшить значение отсутствия Польши, в то время как оппозиционные медиа использовали ситуацию для критики правительства. Вместе с прессой, спорили и политические деятели.
Например, лидер правой партии «Конфедерация» Славомир Ментцен с горечью заметил: «Несмотря на огромную помощь Украине и географическую близость, мы оказались менее значимыми даже по сравнению с Финляндией».
Коллега Ментцена из «Конфедерации» Ева Зайчковска-Херник в свою очередь раскритиковала премьера Туска за его прежние комментарии о Трампе, которые, по её словам, могли навредить их отношениям.
«Возможно, если бы Туск не назвал Дональда Трампа российским агентом был бы шанс бороться за польские интересы за столом переговоров с другими странами, а не наблюдать за всем этим издалека как аутсайдер», — сказала она.
Пресс-секретарь президента Польши Рафал Лескевич сказал, что Навроцкий перед встречей поговорил с Трампом и европейскими лидерами и изложил позицию республики. Да и вообще переживать не стоит: у Навроцкого будет достаточно возможностей донести своё мнение об Украине и безопасности до администрации США, когда он поедет в Вашингтон на двусторонние переговоры 3 сентября. По крайней мере на них присутствие поляка гарантировано.
В то же время вице-министр иностранных дел Владислав Теофил Бартюшевский попытался представить дело так, будто всё нормально: «Польша — страна среднего размера, её влияние не тождественно влиянию Германии или Великобритании».
Но такие заявления лишь подчёркивали масштаб дипломатического поражения — официальные лица фактически признавали второстепенность своей страны в глазах ключевого союзника. Да и к слову, Финляндия гораздо меньшая по размерам с Польшей страна.
И чем дальше шло дело, тем становилось яснее: ситуация гораздо сложнее и, вероятно, свидетельствует о более серьёзной и глубокой проблеме, чем может показаться.
Конфликт дошёл до президента Навроцкого и министра иностранных дел Радослава Сикорского: в их администрациях не только не могли определиться, кто именно — Трамп или Зеленский — отправлял приглашения, и почему польская сторона не проявила достаточной активности для участия в переговорах, но и перекладывали ответственность друг на друга.
Руководитель канцелярии президента Марчин Пшидач публично обвинил Сикорского (и частично — Туска) в том, что тот не заявил о готовности Польши участвовать в этом визите, в то время как сам глава МИД настаивал, что вообще-то приглашения в Белый дом исходят исключительно от американского президента.
В ответ Сикорский напомнил, что президент Навроцкий «пришёл к власти при поддержке оппозиционной PiS и имеет привилегированные отношения с администрацией Трампа, поэтому они могли бы использовать это на благо Польши и Европы».
А позднее заместитель министра иностранных дел Марчин Босацкий указал, что «Пшидач лжёт»: в ведомстве ждали указаний из канцелярии президента, но так и не получили сигналов. Соответственно, «вина лежит на окружении Навроцкого».
По словам Босацкого, Пшидач в принципе игнорирует любые попытки коммуникации между канцелярией и МИД.
Сама по себе внутренняя неразбериха в польской дипломатии говорит о многом. В критический момент, когда решается будущее региона, польские власти оказались неспособными координировать свои действия.
Но есть и еще один нюанс, который позволяет взглянуть на ситуацию под другим углом.
Согласно польской конституции, внешняя политика разделена между двумя субъектами: правительством и президентом. Правительство имеет право формировать и проводить внешнюю политику, в то время как президенту предоставляются определённые прерогативы в соответствии с конституцией, такие как ратификация международных договоров и представление государства на международной арене.
Это оставляет специфическую двусмысленность в отношении того, кто же в конечном счете отвечает за внешнюю политику Польши.
На международной арене ярче всего это было продемонстрировано в 2008 году. Тогдашний премьер-министр Туск и президент Лех Качиньский оба решили ехать на саммит лидеров стран ЕС в Брюсселе. И Качиньский, и Туск настаивали на своём «полномочии» представлять Польшу, что и привело к конфликту и унизительной неловкости, поскольку оба не имели чёткого плана координации действий.
Такое положение можно исправить, но только путём внесения поправок в конституцию — именно этим занимается Навроцкий, который анонсировал масштабные конституционные изменения ещё на своей инаугурации.
И источники утверждают, что польский президент намерен изменить в конституции почти каждый раздел и главным образом — Навроцкий стремится изменить государственный строй так, чтобы значительно расширить президентские полномочия.
Однако, даже если ситуация с переговорами станет очередным аргументом для изменений в основной закон республики, это не отменяет того, что в новой дипломатической реальности, где доминируют прямые контакты между Москвой и Вашингтоном при участии крупнейших европейских держав, Варшава рискует оказаться на периферии большой политики.
Это особенно болезненно на фоне того, что Польша продолжает нести значительные экономические и политические издержки от поддержки Украины — от размещения миллионов беженцев до поставок вооружений и попыток дипломатического давления на Россию.
Однако, когда настаёт время определять условия мира и будущую архитектуру безопасности в регионе, польский голос оказывается невостребованным.
Возможно, самым тревожным сигналом для польской элиты стало понимание того, что мирный процесс может развиваться по сценарию, где интересы Польши будут учтены в последнюю очередь. Вполне очевидно, что стороны готовы договариваться о судьбе региона без активного участия тех, кто может понести последствия любых договорённостей.
И в этой логике Польша становится не субъектом, а объектом большой дипломатии — страной, которая должна будет приспосабливаться к решениям, принятым другими.
Свежие комментарии